На скамейке запасных

Джилл Лепор

Первоначально Верховный суд Соединенных Штатов заседал в продуваемом сквозняками помещении на втором этаже старого каменного здания под названием «Торговая биржа» на углу улиц Брод и Уотер в Нью-Йорке. На первом этаже, в пассаже, располагалась фондовая биржа. Наверху проходили лекции и концерты. Для встреч выбор мест был невелик. Большая часть города сгорела дотла во время Войны за независимость; тем не менее, Нью-Йорк стал столицей страны в 1785 году. После инаугурации Джорджа Вашингтона в 1789 году он назначил шесть судей Верховного суда (Конституция не говорит, сколько их должно быть), но 1 февраля 1790 года, в первый день Суд был вызван на заседание, наверху Биржи, явилось только трое судей, и из-за отсутствия кворума заседание было отложено.

Несколько месяцев спустя, когда столица страны переехала в Филадельфию, Верховный суд собрался в мэрии, где он делил помещения с судом мэра. Вскоре после этого председатель Верховного суда Джон Джей написал президенту письмо, чтобы сообщить ему, что он собирается пропустить следующее заседание, потому что его жена рожает ребенка («Я не могу заставить себя быть в то время на расстоянии от нее». » Джей написал в Вашингтон), и потому что в списке дел было не так уж много.

Этой весной Верховный суд, который сейчас располагается в здании, столь показном, что судья Луис Брандейс, который до того, как он был назначен на эту должность в 1916 году, был известен как «народный прокурор», отказался переехать в свой офис, обсуждает нарушает ли Закон о доступном медицинском обслуживании Конституцию, особенно в отношении слова «коммерция». Аргументы были заслушаны в марте. Решение суда будет окончательным. Ожидается к концу месяца.

Согласно Конституции, полномочия Верховного суда весьма ограничены. Исполнительная власть держит меч, писал Александр Гамильтон в журнале «Федералист № 78», а законодательная власть — кошелек. «Судебная власть, напротив, не имеет никакого влияния ни на меч, ни на кошелек; никакого направления ни силы, ни богатства общества; и не может принять никакой активной резолюции». Все, что могут делать судьи, — это судить. «Судебная власть вне всякого сравнения является самой слабой из трех ветвей власти», — заключил Гамильтон, цитируя в сноске Монтескье: «Из трех вышеупомянутых властей судебная власть почти ничто».

Верховный суд раньше был не только апелляционным судом, но и судом первой инстанции. Люди также считали, что судьям было бы полезно объехать круг, чтобы они лучше знали граждан. Это означало, что они должны проводить больше времени вдали от своих семей, а кроме того, передвигаться по стране было утомительно. Судья Джеймс Иределл, который сказал, что чувствовал себя «путешествующим почтальоном», чуть не сломал ногу, когда его лошадь понеслась. Обычно ему приходилось останавливаться в гостиницах, где делили комнаты с незнакомцами. Судьи ненавидели ездить по городу и в 1792 году обратились к президенту с просьбой освободить их от этой обязанности, написав: «Мы не можем смириться с идеей существования в изгнании от наших семей». Вашингтон, который был бездетным, был равнодушен.

В 1795 году, когда Джон Джей ушел с поста главного судьи и стал губернатором Нью-Йорка, Вашингтон попросил Александра Гамильтона занять его место; Хэмилтон сказал нет. Так же поступил и Патрик Генри. Любой, кто хотел получить эту работу, должен был быть немного сумасшедшим. Сенат отклонил следующего кандидата Вашингтона на замену Джея, жителя Южной Каролины Джона Ратледжа, после чего Ратледж попытался утопиться возле Чарльстона, крича своим спасителям, что он долгое время был судьей и «не знал ни одного закона, запрещающего человеку отнять у него собственную Жизнь».

В 1800 году столица переехала в Вашингтон, округ Колумбия, а в следующем году Джон Адамс назначил своего государственного секретаря, архифедералиста из Вирджинии Джона Маршалла, на должность главного судьи. Адамс жил в Белом доме. Конгресс собрался в Капитолии. Маршалл принял присягу в «скучно обставленной, очень неудобной» комнате в здании Капитолия, где судьям, у которых не было клерков, не было места, чтобы надеть мантии (они делали это в зале суда, перед глазеющих зрителей), или поразмыслить (это они делали в зале, как можно тише). Маршалл поступил ловко и позаботился о том, чтобы все судьи снимали комнаты в одном пансионе, чтобы им было, по крайней мере, где-нибудь поговорить вместе, оставшись незамеченными.